Характером обладает скверным, но не потому, что злая, а потому, что жизнь так сложилась. В первую очередь старается думать о себе, свято веря в то, что каждый заботится о себе сам. Тем не менее работу в команде считает важной, так как хватает мозгов понять – одной не выжить.

Команда командой, но в каждом из ребят видит коммуниста и жидомасона. Слегка параноит, что все остальные строят где-то в уголке укромном леса тропического ковчег, дабы сбежать на большую землю-матушку, а ее, Иону, оставить за грехи на острове.

Резка на язык, шутит плохие шуточки и явно недоумевает, когда над ними не смеются. Даже обижается. Что-что, а обижается Ио качественно и надежно. Либо сцену какую устроит, либо партизаном молчит несколько дней, зыркая взглядом, преисполненным тоски и обиды.

Справедливая. Всегда ратует за разделение труда, обязанностей и еды: кто не работает, тот не ест. Т.е., все больные и калеки должны плавать на дне морском, а не воздух у работяг скромных отбирать. Припоминает, что раньше была очень щедрой и благосклонной, стало быть, на острове ее заразили коммунисты своей идеологией. Паранойя усиливается.

Мстительна и злопамятна. Все обиды ментально записывает в книжечку, чтобы при лучшем случае вернуть должок. Иона всегда платит по счетам – это она, кажется, где-то в прошлой жизни слышала. Отсюда, кстати, вырисовывается еще одно качество: пусть не слишком честная, зато всегда держит свое слово. Иона сказала – Иона припомнит всем, что именно сказала.

Упряма аки ослица. До последнего припадка стоит на своем, даже если видит, что не права. Соглашаться в том, что ты дурак, всегда обидно. Несмотря на это силу и ум уважает. Пожалуй, это чуть ли не единственное, что ценит Иона здесь, на острове.

Если очень постараться, то тонкую душевную организацию Ионы все же можно узреть. Довольно ранима и впечатлительна, если знать, куда «бить», до слез довести проще простого.

Прошлую жизнь помнит вспышками. Последние дни похищения все чаще всплывают в голове, из-за чего возрастает боязнь тактильного контакта с остальными людьми. Старается как можно реже прикасаться к человеку, если чувствует объятия/взятие за руку, то впадает в панику.

Мечтательна и сверхромантична. Строит воздушные лодки, уплывает с острова и живет полной жизнью принцессы. Как и полагается жить 13-летним девочкам. Слегка наивна и простодушна, верит в людей, чем до жути бесит Иону. Капризна и любопытна.

Я росла в окружении всяких нянек, игрушек и прочей дряни. Хочешь ездить на пони? На тебе пони. Хочешь замок для куклы? Вот тебе десять замков. Хочешь мешок приятелей? На тебе огнедышащего дракона – папочку.

Вот поэтому приятелей и не было. Все заменила учеба. Вообще-то, я не протестовала. Учителей папа подбирал хороших, знающих и любящих свой предмет. А вместе с ними любила и я. Весь этот ворох книг: про исторические войны, про навыки выживания, про основы арифметики, про теорию эволюции, про громадных динозавров. Ох, да. И, конечно, про любовь!

Он пришел в комнату и ударил меня. Сначала один раз, а после, на какую-то секунду запнувшись, второй. Примерно через час вернулся. Невыносимо разило спиртом. Держа в руке стакан виски, он извинялся передо мной и рыдал как младенец. Я тоже рыдала, старательно размазывая сопли по щекам. Я любила папу. Я и сейчас его люблю.

Их война длилась два с половиной года. Иногда ко мне заходил папа, смотрел на меня. Говорил: «Мария, мне очень жаль.» Мне тоже, папочка! Давай, будем всегда жить вместе! И я плакала, я любила его больше матери. Но он молча уходил, оставляя после себя пряный аромат одеколона.

Мне было двенадцать с половиной, когда я познакомилась с ними. Знакомство не было из приятных. Каждый день и каждую ночь я молила Бога, чтобы папа пришел за мной. Но, кажется, Бог меня не слышал или ему тоже было наплевать на меня. Время шло, взгляд моих новых знакомых становился все более напоминающий зверя. Тогда они отрезали мне мизинец. Я сказала: «Папа, спаси меня!» Я сказала: «Я так хочу к тебе назад». И потеряла сознание.

Прошло пять месяцев. Или шесть. Я стала меньше есть, меньше спать. Я перестала задавать вопросы и смотреть на своих мучителей. Самое главное – я перестала плакать. Любое движение могло стоить мне жизни, но с каждым днем я все больше задумывалась, а может… Но я не успела, все случилось слишком неожиданно. Он набросился на меня, стянул платье и трусы. Я пыталась ударить его, плакала и просила остановиться, но разве это когда-нибудь помогало? В панике елозя руками по полу, я нащупала прохладную сталь ножа – это ли не чудо! Но прозвучал выстрел. Время замедлилось, ей богу, я видела, как пуля замерла в сантиметре от моей головы! А потом наступила темнота.

Надо мной было такое светлое и приветливое небо. Я не понимала, что происходит. Понимала лишь одно – я причинила столько хлопот своим родителям. Их развод, мое похищение – во всем виновата только я одна. Лежа на земле, пыталась прикрыть себя платьем, не понимая, почему оно порвано и почему на моих ногах кровь. Что-то случилось. Что-то страшное… И тут появилась она. «Мария, ты ни в чем не виновата. Мария, теперь мы с тобой одни. И я всегда буду тебя защищать. Всегда-всегда». Я поверила ей. Моей Ионе. Мне стало намного лучше с ее приходом. Я плюнула на платье и на кровь. Мне так хотелось спать, Иона сказала, что будет охранять меня во время сна.